2022 год потряс не только Россию, но и весь мир, и с календарным его финалом процессы, которые начались, прежде всего — спецоперация России на Украине, не заканчиваются, а в соцсетях популярным новогодним мемом стало «Чего вы ждете от 2023 года? Пощады».
СВО, мобилизация, смерти знакомых или родственников, часто — по обе стороны, ежедневные фотографии человеческих мучений, обстрелов, угрозы применить ядерное оружие — действительно, есть от чего просить пощады.
Стоит отметить, что официальные российские политики не проявляют никакой эмпатии к замученным новостями людям и вместо каких-то новогодних публикаций с подачи замглавы Совбеза Дмитрия Медведева и спикера Госдумы Вячеслава Володина затеяли дискуссию о том, как надо наказать уехавших из России: просто объявить «врагами народа», повысить налоги или придумать еще что-то репрессивное…
Такое публичное поведение в очевидно самые неуместные для этого дни года многое говорит о состоянии умов и эмоций самых патриотичных из представителей российской элиты.
Предопределенность и Западный фронт без перемен
Внутренняя политика 2022 года укладывалась в этот предновогодний официальный тренд. Еще весной после начала СВО были приняты резонансные законы о наказании за распространение фейков о российской армии (причем фейком может стать любая информация, не соответствующая официальной от Минобороны), а также за «дискредитацию Вооруженных Сил России», что сделало фактически невозможной публичную критику СВО и даже упоминание отдельных слов.
Отдельным шоком для общества стала мобилизация, так как СВО пришла практически в каждый российский дом. Стратегии поведения людей были разные: кто-то до последнего боролся за своих близких, кто-то смирился с судьбой и начал собирать снаряжение, кто-то уехал за границу.
Политконсультант Мария Сергеева так обозначает итоги 2022 года во внутренней политике:
— Событие года — СВО. Тут без вариантов. Честно говоря, я изрядную часть года металась от «это огромная ошибка, угодили в расставленную ловушку» до «все правильно, по-другому было нельзя». Собирала разные мнения и экспертизу от лиц, принимающих решения. И по итогам пришла к выводу, что боевые действия были предопределены в 2014 году, там уже окончательно заложена точка невозврата, и все основные игроки это хорошо понимали. Украина рано или поздно должна была вторгнуться на Донбасс, а Россия в этой связи не могла бы не ответить. В Минские соглашения не верил никто. За это время Россия: подготовила экономику (платежная система МИР, новое правительство технократов и так далее), подготовила внутреннюю политику: нейтрализация несистемной оппозиции и уличного протеста, конституционная реформа, государство как корпорация с kpi для глав регионов. За это время Украина: подготовила армию.
Будем смотреть правде в глаза. В 2014 году «ихтамнеты» довольно быстро могли бы дойти до Киева. Сейчас же имеем то, что имеем.
Не берусь сейчас предсказывать дальнейшее развитие событий, слишком многовекторная картина. Но очевидно, что реальной победой для страны будет не присоединение новых территорий, а нейтрализация не просто враждебного режима, а режима, чья единственная суть и содержание — вражда с Россией.
Руководитель Центра развития региональной политики Илья Гращенков перечисляет ожидания от внутренней политики 2023 года и возможные события:
1. Подготовка к президентской кампании 2024 года, частью которой станет и кампания ЕДГ-23. Запуск трансфера власти, определения сценария «консервативный»/«преемник».
2. Развитие ситуации вокруг СВО. Подготовка процесса мирного урегулирования или новая эскалация. Определение и фиксация целей и задач в связи с новыми обстоятельствами.
3. Запуск масштабных кадровых перестановок на федеральном и региональном уровне. Возможная замена ключевых игроков в административных и силовых структурах. Разморозка «губернаторопада». Возможные громкие отставки как средство «выпуска пара».
4. Определение структурных изменений в экономике России. Выбор стратегии по сдерживанию негативных последствий от санкций, определение монетарной политики. Прохождение развилки по усилению тенденций к контролю или либерализации рынков в конкуренции сценариев НЭП 2.0/новый Госплан.
5. Либерализация политического пространства на фоне избирательных кампаний или наоборот — усиление репрессивных мер по отношению к любым проявлениям несистемности.
6. Переформатирование оппозиции исходя из смены акторов, целей и задач. Усиление работы политических партий с повесткой и запросами «снизу» (исходя из новых протогрупп, вроде «разочарованных патриотов» и «уехавших либералов»).
7. Возможное появление/усиление новых игроков на фоне трансфера, начиная от обозначившихся в этом году вроде Пригожина, Кудрина, Бута и т.д.
8. Усиление внутриэлитных конфликтов как на федеральном уровне, так и на региональном. Влияние избирательных кампаний на эти конфликты, например, на выборах мэра Москвы и губернатора Подмосковья, давление на элиты Татарстана, продолжение нападок на Беглова, конкурентные кампании в Екатеринбурге и Приморье и т.д.
9. Возможное разрастание числа ЧВК, альтернативных уже имеющимся, и их влияние на политическое устройство.
10. Экономический спад и снижение бюджетных трат вместе с повышением социальной ответственности власти перед населением. Возможное напряжение отношений между региональным руководством и субъектами МСУ, которые будут переживать закат своих полномочий на фоне роста негативных настроений «снизу».
Политолог Олег Бондаренко умеренно оптимистичен (или пессимистичен): — В 2023-м Украина и Россия заключат мир. Неформально, но де-факто. Стабилизация фронта на текущих плюс-минус границах, уменьшающиеся позиционные бои, дальше — на Западном фронте без перемен, и перемирие по «38-й параллели».
Прощайте, Владимир Вольфович
Что касается политических партий, то парламентские занимались сплочением друг вокруг друга в едином порыве поддержки происходящего, а не поддержала СВО только партия «Яблоко». У здания центрального аппарата этой партии в Москве на улице Пятницкая висит одинокий листочек с голубем мира. Депутаты Госдумы постоянно ездят в зону спецоперации, хотя напрямую в боевых действиях принимают участие лишь пятеро. Среди них нет, впрочем, одного, который бы говорил, что происходящее неизбежно, и сам страстно этого желал…
6 апреля 2022 года ушел из жизни лидер ЛДПР Владимир Жириновский.
— Это был самый тяжелый год в истории ЛДПР, потому что 6 апреля из жизни ушел наш лидер, Владимир Вольфович Жириновский. Партия на своем пути видела многое: недопуск к выборам, снятие, занижение результатов, балансирование на грани непрохождения в парламент, но мобилизовывалась, крепла, шла дальше. Этот год стал самым страшным, так как, несмотря на все меры предосторожности, болезнь одолела нашего лидера. Это гигантская утрата. Но Жириновский оставил великое наследие, и идеологическое, и смысловое, и задача нашей большой команды — сохранить это наследие. Жириновский еще лет 15 назад сказал: «Партия не ребенок, я не держу ее за руку». Этим летом мы прошли первое испытание без него: вели кампании в разных регионах, наша задача была — показать достойный результат, и в некоторых регионах он был даже лучше, чем ожидалось. Теперь задача — двигаться вперед, к новым рубежам, вести активную работу с избирателями, продолжить курс Жириновского на борьбу с несправедливостью и бедностью. Более того, вся ситуация в мире подталкивает к тому, чтобы русский вопрос, который Жириновский поставил еще в 1990 году, продолжал быть одним из главных идеологических постулатов. Мы активно занимаемся законотворческой деятельностью, многие наши инициативы начинают принимать хотя бы в соавторстве. Наша задача — не опускать руки, двигаться вперед, выполнять то, что нам завещал основатель ЛДПР, - говорит зампред фракции ЛДПР в Госдуме Ярослав Нилов.
Медиа без медиа
Вместе с российским обществом метания и поляризацию переживали и российские медиа. Часть редакций оппозиционных СМИ переехала за границу, а их медиа были заблокированы на территории России: «Медиазона» (признана иноагентом), «Дождь» (признан иноагентом), «Новая газета», «Проект» (признан нежелательной организацией).
Некоторые уехавшие журналисты открывали собственные медиа — «Верстка», «Важные истории» и так далее. Параллельно с этим набирали просмотры и подписчиков в соцсетях так называемые военкоры (часто даже не сотрудники СМИ), которые поехали в зону боевых действий освещать события и начали производить довольно однотипный контент, но пользующийся популярностью в ситуации информационного голода.
Telegram-канал «Беспощадный пиарщик», оправдывая название, беспощаден с подсчетом медиа-победителей и проигравших:
— На наш взгляд, победителей в этом году нет среди СМИ, кроме военкоров. Ну и то это весьма условно можно назвать победой: пишешь довольно опасные вещи, находишься в опасных местах, к тебе пристальное внимание, могут убить в любую минуту. Ну такая себе «победа». А проигравший в этом году один. Это оппозиционные медиа. Мы, честно говоря, немного удивлены столько скорым развитием событий вокруг них. Но уже сейчас можно видеть тренд на сокращение бюджетов, на то, что за гранты придется бороться, доказывать, что ты не верблюд.
Делать это в то же время становится все сложнее, поскольку медийный вес у этих изданий растаял. Тает очень стремительно база источников, которые с ними общаются. Для передачи документов с остановки и тезисов по темнику так много каналов не нужно. Тем более что в Госдепе тоже не дураки сидят, прекрасно видят эффект от всей этой стайки демократических журналистов, которые тихо спиваются в какой-нибудь Чехии, воображая себя на кухне новым Довлатовым. Короче говоря, на наш взгляд, наметился тренд на распад оппозиционной журналистики. И это будет очень больно и очень разочаровывающе для многих представителей професссии. Даже хваленый Ютуб скатился в то, что Юра Дудь берет интервью у таких же никому не интересных дудей. В этом смысле можно назвать победителями охранителей, которые остались теперь тут у нас практически без конкуренции и принялись лепить известно какого качества ролики про загнивающую Европу. Но это такая победа. Как у дочки Алсу.
В общем, как нам видится, победителей нет. Проигравший один. Но аудитория, кажется, не страдает. У нее есть Telegram. И вот сейчас писали и думали: а почему Telegram не может быть победителем? Да потому что телеграмеров рассаживают, как хомячков по клеткам. А медийно-то и с точки зрения влияния он всех в этом году точно победил. И в этом статусе закрепился. Теперь надо соответствовать.
Политконсультант, руководитель коммуникационного агентства Sibmedia Agency Василий Дамов еще более пессимистичен, хотя оценивает ситуацию с других позиций.
— Я бы вообще начал с того, что 2022-й — это год, когда рынок медиа перестал в России быть рынком, а медиа — в значительной степени медиа. С первым проще: как и в PR-индустрии, в отрасли остались только или госденьги («госуха»), или очень близкие к ним. В этом смысле говорить о рынке как-то странно, его нет, все, помянули и забыли.
Классификация того, что мы привыкли называть «медиа», точнее, «российские медиа», тоже сильно изменилась. «Российскими» теперь могут быть или издания из Риги и Праги (но российские ли они на самом деле?), или Russia Today (но это чистые пропагандистские площадки), или «Вестник вечернего Усть-Лабинска», но это буквально лента пресс-релизов и новостей о том, что «чиновник А. подвел итоги (успешные!) посевной. Есть какие-то редчайшие исключения, в основном в городах-миллионниках, но, увы, температуру в целом по больнице они не меняют.
Что будет дальше? То же самое, только хуже, — говорит Дамов.
Торжество радикалов
С феноменом военкоров связан еще один тренд: торжество радикальных позиций на обоих флангах российской политики.
Медийными лицами спецоперации очень быстро стали не генералы Минобороны, а глава Чечни Рамзан Кадыров и бизнесмен Евгений Пригожин, наконец, признавшийся в том, что является создателем ЧВК «Вагнер».
После перегруппировки российских войск, приведшей к оставлению Харьковской области, а потом и Херсона, военкоры, а также Кадыров и Пригожин начали в резкой форме критиковать генералитет Минобороны, снабжение войск, уровень командования и так далее. А в кулуарах Администрации Президента заговорили о том, что радикалы начали всех утомлять, так как «нельзя быть патриотичнее президента».
Собеседник, близкий к АП, поясняет, что в итоге с военкорами «поговорили, обозначив границы допустимого», а вот Пригожин, помимо управления ЧВК «Вагнер», продолжает активную медийную войну с губернатором Санкт-Петербурга Александром Бегловым и даже критикует другого новоявленного «ястреба» — Дмитрия Медведева, назвав экономический прогноз последнего на 2023 года «эротическими фантазиями».
Собеседники ЯРНОВОСТЕЙ, близкие к Кремлю, говорят, что бизнесмен сейчас держится на ресурсе прямой поддержки президента, однако, если он вдруг ослабнет, последствия всех удивят (а многих, уставших от радикализма, удовлетворят). Пока, впрочем, есть ощущение, что радикалам патриотического толка в политике сейчас позволено буквально все: к примеру, резонансное видео, где человека забивают до смерти кувалдой, заявляя, что это — бывший заключенный, который воевал за ЧВК «Вагнер», но совершил предательство, так и не вызвало никакой официальной реакции от Следственного комитета. В отличие, отметим, от постов антивоенного характера в соцсетях.
Оппозиционный политолог Аббас Галлямов считает, что важнейшим итогом года с точки зрения внутренней политики стала стремительная утрата государством респектабельности.
— Главные выступающие от имени власти ньюсмейкеры — теперь это откровенно несолидная публика вроде Медведева или Пригожина.
Надо понимать, что для консервативной российской глубинки все это — как серпом по горлу. Люди, может, содержательно с предлагаемой режимом идеологией и согласны, но стилистически все это принять им очень сложно. Шокированные, они, конечно, пока молчат, но запрос на перемены в их среде зреет. Правильнее, наверное, даже назвать это не запросом на перемены, а готовностью эти перемены принять.
В любом случае, люди точно перестают сейчас ценить статус-кво — ту самую пресловутую «стабильность». Худшего итога года для Кремля придумать попросту невозможно. Он сам себе его организовал, — рассуждает Галлямов.
Политолог Константин Калачев пишет: «Меня сегодня спрашивали про риски 2023-го года. Главный риск, что нормализация останется благим пожеланием меньшинства, а заказной и юродствующий турбопатриотизм с агрессией останутся трендами. То, что начиналось как имитация безумия, постепенно перешло в настоящее сумасшествие. Главный риск — необратимость. Но хочется надеяться, что мозги таки заработают».
Глава фонда «Петербургская политика» Михаил Виноградов считает, что 2022 год был годом правоты радикалов независимо от взглядов.
— Тот случай, когда прогнозы людей с самыми экстремальными представлениями о прекрасном (не хочется произносить «городских сумасшедших») регулярно сбывались. Независимо от их взглядов. Такие периоды обычно имеют не только начало, но и конец — хотя в этот раз ситуация подзатянулась, — считает Виноградов.
С новым счастьем?
Параллельно с реальным театром боевых действий разворачивались и баталии в сетевом пространстве, из которых, возможно, самым долгоиграющим стал спор между уехавшими и оставшимися в России людьми, которым при этом происходящее не нравится. Первые проводят за рубежом конгрессы, где уже планируют будущие люстрации, вторые просят отстать от них с непрошеными советами и не представлять их там, куда никто никого не выбирал.
Дошло до трагикомической инициативы «уехавших» ввести для тех, кто открыто заявил об антивоенной позиции и был проверен специальными лидерами оппозиции, паспорта «хороших русских», которые бы давали преференции при жизни в Евросоюзе и США. Оставшиеся, пожав плечами, констатировали очередное «вы обалдели», так как по сути это предложение манифестирует сегрегацию внутри одной нации силами самой нации.
Внешний мир налагал все больше санкций и обвинял россиян, что они (то есть мы) теперь виновны в произошедшем коллективно, что опять же играло скорее на руку Кремлю, чем противникам режима.
Остается также напомнить, что Россия присоединила к себе в этом году четыре новые территории, перешедшие в ходе спецоперации под контроль ВС РФ: ДНР, ЛНР, Запорожскую и Херсонскую области.
Новый 2023 год Россия встречает, пожалуй, в состоянии растерянности. Разные части общества перессорились друг с другом, прекратив даже дипломатические отношения. Каждый считает своим долгом написать в соцсетях пост о том, как спасать Россию, по возможности не привлекая внимания правоохранительных органов. Методы предлагаются самые разные, но очевидно, что лейтмотив предновогодних постов россиян — это попытка ответить на вопросы, есть ли вообще надежда и есть ли повод для оптимизма.
На вопрос о том, есть ли таковые поводы, политолог Константин Калачев ответил текстом песни из фильма «Айболит-66»:
Если б в Африку спешить не было б причины, Мы не знали бы, что мы справимся с пучиной, Что не страшен будет нам шторма свист и грохот. Это даже хорошо, что пока нам плохо, Это даже хорошо, это даже хорошо, Что пока нам плохо.
Если б дети в Лимпопо жили не болея, Мы не знали бы, что есть в мире Бармалеи, Что повсюду нам от них надо ждать подвоха. Это даже хорошо, что пока нам плохо, Это даже хорошо, это даже хорошо, Что пока нам плохо.
А когда бы Бармалей козни нам не строил, Мы не знали бы, что мы, видимо, герои, Что не станем мы в беде ахать или охать. Это очень хорошо, что пока нам плохо, Это очень хорошо, это очень хорошо, Что нам очень плохо.
«Не все истории заканчиваются хэппи-эндом, когда можно радостно выдохнуть. Но на печальных историях — тем более! — стоит учиться. Может быть, прошедший год нас всех чему-то научит. Вот такой повод для оптимизма в следующем году, — добавляет Калачев.
Публицист Иван Давыдов признает: с оптимизмом, честно сказать, не очень, но кое-что все-таки получается вокруг разглядеть.
— Во-первых, мы выяснили, что машина пропаганды, заточенная под атомизацию и деполитизацию страны, в политическую мобилизацию не умеет. А страна оказалась сложнее, чем те картинки, которые пытаются рисовать радикалы по обе стороны видимых и невидимых баррикад. Пропаганда пытается выдать голос наиболее агрессивной части сторонников власти за голос страны, но обвалы рейтингов пропагандистских шоу словно бы намекают нам, что это не совсем так. Более того, десятки тысяч людей открыто высказывают свое несогласие, прекрасно понимая, что за это бывает. Десятки тысяч в открытую — это много.
Во-вторых, сети взаимопомощи, «интернет людей» — все это не исчезло, хотя могло бы. Низовая гражданская активность жива, люди продолжают помогать людям. И животным, кстати, это немаловажно. Возникло даже два гражданских общества — одни помогают беженцам, другие скидываются на носки и дроны для военных. Но это только подтверждает тезис о сложности страны.
В-третьих, сам тот факт, что многие (не знаю, сколько нас, но и себя не без наглости в эти ряды записываю) сохранили способность более или менее адекватно мыслить даже на фоне катастрофы. Интеллектуальное поле мне видится сейчас так: есть тесное изрытое воронками пространство, на котором кто-то из тех, кто остался, или из тех, кто уехал, пытается обсуждать настоящее и даже будущее, ищет способы выстраивать диалог, сохраняя остатки человечности и уважения. А по краям на табуреточках — граждане в белом, в сиянии и нимбах, которые сыплют проклятиями. Но именно что по краям. И некоторые даже со своих табуреточек начинают потихоньку слезать.
На самом деле, конечно, поводов для пессимизма куда больше, но это сегодня не моя тема. Просто фиксирую: вот мы с вами есть, мы не умерли, мы все еще можем что-то делать. Давайте друг друга беречь, — рассуждает Давыдов.
Комментарии: